Говорят, собираешься в артистки? Ну что же, дело хорошее».
Рассказывал, как учился в «Щуке», показывал этюды.
У меня было странное чувство после его смерти летом 1990 года. Как будто я что-то предчувствовала. Буквально за неделю или две до этого печального события вдруг решила, что нам надо обязательно подружиться: «Раньше я была маленькая. А теперь взрослая. И тоже занимаюсь актерской профессией. Будем общаться на равных». Я тогда окончила ВГИК, начала сниматься. И тут брата не стало...
Наташа Варлей, его первая жена, ездила за медицинским заключением после Володиной смерти. Она рассказывала мне, что в его крови не было ни алкоголя, ни наркотиков. При этом до сих пор многие считают, что мой брат умер от передозировки.
Странная история. Но разгадки тайны, очевидно, уже не найти.
Отец очень переживал потерю Володи, но молчал, прятал эмоции. И потом не говорил со мной о брате. После его смерти эта тема у нас в семье была закрыта навсегда. Только однажды папа обронил: «Человек он был хороший, очень добрый и порядочный».
Папа и сам был удивительно порядочен, терпеть не мог, когда люди о ком-то злословили. Даже по пустякам. Иногда мы с мамой или бабушка могли отпустить реплику в адрес какой-нибудь актрисы в телевизоре. Папа это жестко пресекал: «Как так можно! Это нехорошо!» А сына он хвалил за то, что тот никогда ни про одного человека не говорил плохо. Не жаловался.
Мы вместе ходили на похороны. Я смутно помню, как все было, потому что боялась за папу.
Видела, что ему тяжело. Он не отпускал мою руку. Как будто только мое присутствие давало ему силы выдержать эту муку...
Я поступала в «Щуку» и Школу-студию МХАТ, но в результате стала студенткой ВГИКа. И нашла в институте свою первую любовь.
Николай Вороновский учился на параллельном потоке. Я обратила на него внимание на показе студенческого спектакля «Трехгрошовая опера», где он играл Мэкки-Ножа. Коля был очень хорош. Высокий, статный, с длинными волосами. Вскоре мы познакомились и стали встречаться. Николай был старше на семь лет и уже кое-что повидал в жизни. Отслужил в армии, женился. В институт поступил, что называется, с улицы. Связей и влиятельных родителей у красивого и талантливого парня не было.
Однажды я заболела и он пришел меня навестить.
Разулся в прихожей. Поставил на коврик кроссовки. Отец вышел в коридор, увидел их и обомлел. У Коли очень большой размер ноги. Я представила папе хозяина кроссовок, он переменился в лице. Когда Коля ушел, спросил у меня: «Что это за «снежный человек»? Огромный, лохматый».
Я объяснила. Родители нервничали, потому что у меня это был первый серьезный роман. Я была безумно влюблена. Однажды соврала, что еду к Кате Полугаевской, у нее и заночую, а сама рванула к Коле в общежитие. Был поздний вечер, когда я решила позвонить Кате, узнать, все ли в порядке. Пошли с Колей на вахту, звоним, а она в ужасе кричит: «Анька, хватай машину и мчись ко мне! Сюда едет твой отец!
Он обо всем догадался!»
Папа позвонил Кате и попросил меня к телефону. Подруга соврала, что я не могу подойти. «А может быть, ее просто нет? — спросил папа. — Ладно, я сейчас подъеду».
Мы поймали такси и как сумасшедшие помчались к Катьке.
Подъезжаем и видим папину «Волгу» у подъезда. Отец стоит рядом. Ждет нас. Мы вылезаем с Колей, подходим к нему. Он смотрит на меня бешеными глазами и бьет по щеке. Я — в слезы. Папа рявкает: «Садись в машину!» И идет на Колю с угрожающим видом. Тот пятится. Бежит к нашему такси, захлопывает дверь и кричит водителю:
— Гони отсюда!
— А кто это? — удивляется тот. — Вроде лицо знакомое. На Штирлица похож.
— Так это Штирлиц и есть! Быстрей давай! — просит Коля, и они срываются с места...
Пока мы ехали домой, папа молчал. Я понимала: он страшно зол из-за того, что я наврала. Это был единственный случай, когда отец меня ударил. Но я не обиделась. Получила за дело.
Родители волновались напрасно. Первое чувство редко заканчивается браком. И наши с Колей отношения к концу учебы во ВГИКе как-то сами сошли на нет. Однажды мы объяснились, и все закончилось. Коля уехал за границу.
Карьера моя складывалась неплохо. Я рано начала сниматься и была постоянно занята. Мы с папой всегда и везде появлялись вдвоем: на фестивалях, премьерах — и почему-то вызывали этим ненависть некоторых коллег.
Помню, ныне покойный Михаил Андреевич Глузский прошипел нам в спину: «Ой...
