— Вот, смотри, кто у тебя в доме! Советский шпион!
Ричард рассмеялся и сказал:
— Шпионы холодны и расчетливы, а этот человек — эмоциональная руина...
И все-таки я пребывала в сомнениях по поводу рода занятий нового знакомого, пока спустя еще пару дней на ступеньках знаменитой Испанской лестницы в Риме мы не столкнулись с известным американским кинокритиком Альбертом Джонсоном, который ездил на Московский международный кинофестиваль. Альберт узнал Видова и сказал, что он известный в Советском Союзе актер, «русский Роберт Редфорд», ставший звездой — как и его американский коллега — после «ковбойского» фильма. Джонсон имел в виду картину «Всадник без головы», где Видов сыграл мустангера Мориса Джеральда.
Когда я — не сразу, а через какое-то время — рассказала Олегу, что считала его советским шпионом, он рассмеялся. А потом, уже в Калифорнии, когда мы стали жить вместе и встречались с кем-то из русских, обязательно спрашивал, не думаю ли я, что этот человек — агент КГБ? Для меня подобное казалось удивительным, потому что у американцев другой менталитет. Я при знакомстве никогда не задаю себе вопрос: а не является ли человек сотрудником секретных служб? Поведение должно быть очень странным, чтобы возникло подозрение, не агент ли он КГБ, ЦРУ или ФБР. Не знаю, права ли, но мне кажется, для советских людей было привычным видеть в каждом втором соотечественнике сотрудника Комитета госбезопасности.
Через два месяца после прибытия в Рим посольство США организовало Олегу перелет в Лос-Анджелес. В американской и западной прессе этот факт освещался как одно из самых главных событий, что немудрено: Видов был первым ведущим актером из Советского Союза, попросившим убежища в Америке.
Спонсор организовал Олегу встречи со многими режиссерами, продюсерами, кастинг-директорами, которые видели его на телевидении и читали о нем в газетах. В Голливуде к нему проявили большой интерес. А поселившийся в отеле на Беверли-Хиллз Олег каждый день звонил мне в Рим: «Пожалуйста, прилетай! Очень нужно, чтобы ты была рядом!»
Мне предстояло принять важное решение, но я отложила его до приезда в Калифорнию и новой встречи с Олегом. Продюсер предложил мне работу в Голливуде, связанную с новым фильмом Романа Полански, — попросил возглавить американский офис его продюсерской компании, чтобы выпустить картину на экраны в Соединенных Штатах. На тот момент я уже знала, что не хочу расставаться с Олегом, поэтому дала согласие на работу.
— А как произошло ваше объяснение? Олег сделал предложение руки и сердца как положено: встав на одно колено и преподнеся кольцо?
— Нет, ничего такого мелодраматического не было! Объяснением в любви стала его фраза, сказанная при нашей встрече в Голливуде: «Я хочу прожить с тобой всю жизнь». У меня никогда не было недостатка в проявлениях нежности и привязанности с его стороны. Я, к сожалению, хотя и знаю пять языков, так и не одолела русский, но среди сотни слов, которые выучила, — «ласточка», «лапонька», «любимая». Так он называл меня и в своих стихотворениях, и в жизни. Когда Олег пересказывал содержание поэтических строк, я понимала: в них те же ласка и тепло, что и в прозе, которую слышала ежедневно и ежечасно.
А брак мы зарегистрировали после того, как встав с кровати однажды утром, Олег сказал: «Я думаю, нам нужно пожениться. Можешь это организовать?» Так спустя четыре года после знакомства, в 1989-м, мы официально стали мужем и женой.
Вообще все важные, судьбоносные решения принимались им по утрам. Первый дом мы купили в Студио-Сити — районе Лос-Анджелеса, где расположены многие киностудии: из наших окон была видна Universal, в пятнадцати минутах езды на север — Warner Brothers, в двадцати минутах езды на юг — Paramount Pictures. Это было очень удобно во всех смыслах: Олегу не нужно было далеко ездить на пробы и съемки, до дома моих родителей — десять минут на машине, вокруг хорошие магазины и рестораны. Мы прожили в Студио-Сити десять лет, когда однажды, едва проснувшись, Олег сказал:
— Мы переезжаем.
Это было так неожиданно, что я не сразу обрела дар речи:
— Зачем?!
— Так надо.
И мы купили дом в Малибу. Прошло десять лет, и опять как-то утром я услышала:
— Мы переезжаем.
— Но почему?!
— Потому что.
Выяснить причину было невозможно, мне кажется, Олег и сам не очень ее понимал. Просто не мог находиться очень долго на одном месте.
